Медные монеты даруют миру покой [огрызок, 93 главы из ???] - Mu Su Li

не разобрать, живая ли она, мёртвая ли, к тому же не понять, как долго она простояла здесь; если подумать, где уж ей быть чистой. Чем выпить подобное, он скорее сразу пойдёт трупом ко дну — и то лучше.

За разговором глубины водоёма уже подошли к концу. Скорость золотой жемчужины нисколько не сократилась, и она провалилась в дно.

Пусть даже дно укрывал очень толстый слой ила, слегка смягчающий падение, ладонь Сюаньминя вдавило так, что изогнулись все пять пальцев. Окажись на его месте кто другой, и фаланги, весьма вероятно, уже раскрошились бы.

Пребывая в растерянности, Сюэ Сянь почувствовал только, что нечто выступило для него подушкой из плоти, и хотел сказать пару слов, однако жар, точно он был охвачен пламенем, непрестанно разгорался, сжигая его разум, а от непрекращающейся гудящей дрожи голова кружилась так, что его едва не рвало. Он беспорядочно катался среди песчанистого ила, словно муха с оторванной головой, и, движимый некой идеей, в крайней суете разыскивал что-то.

Но, потревоженные, ил с песком поднялись в одночасье, и все глубинные воды стали чрезвычайно мутными; что говорить о том, чтобы отыскать что-то, не потерялся сам — уже хорошо.

— Всё эта грязная вода, как же надоело! — выплюнул Сюэ Сянь, чьё сознание заволакивал туман. Тон его был до невозможного нетерпеливым, заметно жёстче обычного.

Где же, где, где…

Он и сам не осознавал, что именно ищет, только в уме всё вертелась эта единственная фраза.

«Бум!..»

Каждый раз, как раздавался дрожащий отзвук удара, Сюэ Сянь горячился всё сильнее.

Ил с песком, непрерывно сотрясаемые, поднимались повсюду, никак не успокаиваясь, и вода становилась всё более и более мутной. Убрав ладонь, Сюаньминь очень скоро потерял золотую жемчужину из виду.

Не существовало смертного, что мог бы вынести такую глубину, такое бесконечное погружение, и даже Сюаньминь не был исключением.

Лу Няньци начал кое-как реагировать прежде всех: он избавился от хватки Сюаньминя, однако избавиться от ощущения, что тонет, беспомощно задыхаясь, не мог. Он неистово барахтался что есть мочи, но проглотил много воды и мало-помалу затих.

Следующим был принявший бумажную форму Цзян Шинин. Он уже был блуждающим призраком и не нуждался в том, чтобы дышать, но в беспрерывно дрожащем и бурлящем водном потоке его тонкое бумажное тело вот-вот размякло бы совсем.

Последним был Сюаньминь…

Как раз когда он хмурился от того, что перед глазами темнело и плыли круги, из песчанистого ила неподалёку донёсся вдруг безмерно устрашающий рёв.

Звук этот пронзил чёрные мутные глубины, отразился эхом по всей гробнице.

И на мгновение Сюаньминь, проваливавшийся в забытьё, вдруг испугался. Неизвестно почему, этот несоизмеримо могущественный отдалённый рёв вызвал необъяснимое чувство узнавания, от которого он ощутил, будто где-то уже слышал его. Однако в тот же миг, как промелькнула эта мысль, чернильные глубины внезапно неистово завертелись. В мгновение ока образовался огромный водоворот, точно кто-то пробил вдруг просвет под этим глубоким водоёмом. Все его воды, взбунтовавшись разом, с неимоверной силой хлынули внутрь — быстро и стремительно.

Не только Сюаньминь — всё без исключения, что плавало в этих чёрных водах, оказалось в извилистой водяной воронке.

Сила, с которой она затягивала, была сопоставима с весом тысячи цзиней — никто не мог воспротивиться и устоять.

Когда его затащило в безумную круговерть, Цзян Шинин, сокрушаясь всей душой, только и мог подумать: «Оказывается, размякнуть ещё хорошо, куда страшнее — быть разорванным, будто пятёркой коней».

Что говорить о его бумажной оболочке, даже Лу Няньци и Сюаньминю, большим живым людям, приходилось тяжело: казалось, каждый сустав в теле натянут до предела, возрасти сила вращения ещё немного — и их вывихнет все разом.

Причудливый и звонкий, вопль сопровождался огромными волнами, что завихрились в громадном водовороте, возникла неописуемая атмосфера — беспримерно величественная и устрашающая. Поражая, она вселяла чувство, словно подобная картина должна разворачиваться не в тесной гробнице, где вытянешь руку — пальцев не разглядишь, но, скорее, на безбрежной водной глади, подёрнутой туманом, на не знающих предела просторах рек и морей.

Дракон поглощает воду[58].…

Конечно, небо крутилось и земля вертелась так, что ничего не разглядеть, конечно, был лишь водоворот в глубоком водоёме, однако в уме Цзян Шинина отчего-то пронеслось именно такое выражение. Что ещё более странно, так это то, что прежде он несколько раз бегло читал об этом в книгах, но и только, своими же глазами никогда не видел.

Прежде чем эти нелепые мысли исчерпали себя, его утянуло вглубь водоворота.

Хлоп!..

Вслед за тем, как прозвенел звук, перед глазами у Цзян Шинина потемнело, и он лишился чувств.

Отзвук клубившихся огромных волн не прекращался долгое время, разбивался блуждающим эхо по обширной пустоте гробницы, гудел, не затихая.

Так продолжалось очень долго, пока постепенно всё не затихло, и гробница снова погрузилась в предельное безмолвие.

С каменного потолка семь сияющих во мраке жемчужин, расположенных в виде Северного Ковша, по-прежнему разливали слабый свет, смутно озаряя глубины водоёма. Можно было увидеть, что от чёрных вод, изначально непомерно глубоких, не осталось ни капли — едва ли не в мгновение они были втянуты подчистую; тонкие высокие каменные столбы, что соединяли два края, оказались разбиты вдребезги и беспорядочно лежали на дне.

Ил с песком, что накопились за годы, оседая на дне водоёма, были собраны в кучу в углу, словно их отмёл рукой некто потерявший терпение.

Песчанистый ил был убран, и полностью обнажилось дно из каменного кирпича. Часть его оказалась пробита и перевёрнута чем-то — квадратный камень был почти раздроблен и отброшен в сторону, так что показался чернозём в самом низу.

А в этом чернозёме гнездилась сияющая золотая жемчужина, непрестанно дрожа мелкой дрожью. Вокруг золотой жемчужины — кто на спине, кто на животе — лежало несколько человек, все с бледными лицами и без сознания.

Это были не кто-нибудь, но Сюаньминь и остальные.

Вскоре послышался булькающий звук — непрестанно дрожащая золотая жемчужина сплюнула воду, разбив мёртвую тишину гробницы.

Тут же раздался весьма пугающий вздох.

— О-ох… — устроившийся внутри золотой жемчужины Сюэ Сянь протяжно выдохнул, чувствуя, что готов попросту лопнуть.

Только что, когда он поднимал шторм на дне водоёма, его сознание от начала и до конца было затуманено, он лишь смутно чувствовал, что разбил кирпич, раздробил что-то в чернозёме и всосал это в жемчужину. В тот миг он испытал неописуемую радость, словно очень долго в нетерпении не спускал глаз с чего-то и наконец ему позволили это вкусить.

То обжигающее волнение пока что было отчасти